The Best in the World: At What I Have No Idea

Когда WWE впервые приехали в Ирак, в рамках «Tribute to the Troops special» в 2003, поездка у меня не вызвала никакого интереса. Я не имею ничего против солдат и их достижений, но я не чувствовал себе комфортно, направляясь в зону боевых действий. Кроме того, мне никогда не доводилось беспокоиться, отвергая предложение, потому что я никогда не говорил, что хочу ехать.

Но во время моего творческого отпуска от WWE, моя группа Fozzy была приглашена выступить в Форт-Беннинг в Джорджии, и солдаты были так благодарны и рады нас видеть, что я пересмотрел своё отношение. Когда я увидел, как многим пожертвовали эти мужчины и женщины ради своей страны, я понял, что действительно хочу сделать всё, чтобы поддержать их. Поэтому, когда Винс лично попросил меня быть частью следующего тура «Tribute to the Troops», через пару недель после моего возвращения, я без колебаний согласился.

После окончания моего второго по возвращении RAW и матча с Сантино, мы отправились с арены в Чарльстоне, Южная Каролина прямиком на соседнюю военную базу, где сели на гигантский военный транспортный самолёт. После погрузки возникло ощущение приключений и нервозность; в конце концов, мы ведь на войну отправляемся. В огромном фюзеляже самолёта располагались узкие ряды, как в эконом-классе, мы сидели тесно прижавшись друг к другу и пытались приспособиться, насколько это было возможно. Среди мальчишек, офисных работников и производителей не всем хватило места, поэтому те, кому не посчастливилось, сидели на скамейках, прикрученных к боковой стенке самолёта. В хвосте гигантский летательный аппарат был набит громадными ящиками со съёмочным оборудованием, рингом и нашими личными вещами; всё было обмотано огромной упаковочной плёнкой. После того, как мы все уселись (я выцепил достойное место рядом с Синой), нас подробно проинструктировал наш военный сопровождающий, который сообщил, что пока мы будем находиться в Ираке, наше точное местоположение будет держаться в секрете, дабы сократить возможность бомбардировки повстанцами.

Бомбардировка повстанцами??? Да, детишки, это было серьёзное дело.

После того, как мы получили указания, настало время нашего шестнадцатичасового секретного путешествия из двух частей. Первая часть походила на настоящую рок-н-рольную вечеринку. Все столпившиеся вокруг кабины пели и общались, бренчали на гитаре и трясли волосами, травили анекдоты, смеялись, слушали музыку, потягивали коктейли, крутили шашни и красились. Джефф Харди учился играть на акустической гитаре, и был настолько ошеломлён, когда я показал ему вступительный риф «Crazy Train», что провозгласил меня лучшим гитаристом на самолёте (вероятно, он был прав, хотя я слышал, как Фунаки играл что-то из «Eruption»). По ходу полёта все разбились на группки; кто-то спал, кто-то смотрел кино, а остальные же тусовались на ящиках, высотой в 8 футов. Но независимо от того, что вы выбрали, в самолёте было зверски холодно и невероятно шумно. Нас всех обязали захватить с собой в тур по спальному мешку, поэтому я пошёл в хвост самолёта и вклинился между ящиками и боковой стенкой корпуса, пытаясь немного поспать. Эта затея с треском провалилась, поскольку, хоть я и был полностью одет и находился внутри пухового спальника, меня всё ещё морозило; не говоря уже о том, что лежать на металлическом полу в принципе очень не комфортно, когда все возможные болты впивались во все мои части тела.

Так что я вернулся обратно к тесным сидениям и попытался заснуть там, но было уж слишком тесно (ещё и Сина храпел), в итоге счёт стал 0-2 в моей битве со сном. Поэтому я взобрался на ящики и понял, что нашёл единственное удобное место в самолёте. Не уверен, что FAA бы (прим. ред. - Федеральное управление гражданской авиации США) это одобрила, но это было хорошее место для того, чтобы скоротать пару часиков перед дозаправкой в Германии.

Мы приземлились на авиабазе Рамштайн (так вот откуда эта группа позаимствовала название) и все повылазили с самолёта. Пока большая часть нашей банды во главе с сопровождающим офицером пошли перекусить и немного выпить, Винс, Сина, МВП и я отправились в местный госпиталь, где восстанавливались раненные американские солдаты. Всякий раз, когда вы посещаете больницу, это трогательный и приятный опыт, но это также очень тяжёлое психологическое испытание. Вы никогда не знаете, кто вам встретится и в каком состоянии они будут, а учитывая, что мы собирались в военный госпиталь, где лежат пострадавшие на войне в Ираке, я готовился к худшему.

Первый солдат, которого мы навестили, слегка улыбнулся, когда мы зашли в комнату. Когда я, с большим беспокойством, поинтересовался, как у него дела, он небрежно ответил, что в порядке. Я попытался узнать, почему он попал в больницу, и он ответил: «Ах, я упал с лестницы за пределами казармы и вывихнул лодыжку. Ещё раз, кто Вы такой?».

Мы двинулись дальше по коридору в другую палату, на этот раз её занимала девушка солдат. После очередного сочувственного вопроса о том, почему она в лазарете, она ответила, что ей пришлось удалить аппендикс.

- Оу, - сказал я, - это произошло прямо во время боя?
- А? Нет, мой желудок не давал мне покоя, и врач сказал, что мне потребуется операция.

Мы посетили ещё полдюжины солдат, пострадавших от таких военных ужасов, как пневмония, острый фарингит и вросший ноготь. Оказывается, госпиталь Рамштайн используется для восстановления от таких бытовых травм на базе, а не при исполнении воинского долга.

Мы снова взлетели и через несколько часов вечеринка продолжилась. На ящиках у меня завязался разговор с Роном Симмонсом и Карлито, когда внезапно всё освещение на самолёте погасло и сменилось на тусклое красное свечение, после чего последовало объявление по всему салону.

- Всем занять свои места и пристегнуть ремни безопасности, на оставшуюся часть полёта. Мы сейчас входим в зону боевых действий.

Добро пожаловать во вторую часть полёта.



Мой желудок поднялся к глотке (забавное слово) и я понял, что мы больше не в Канзасе, за дверью была уже Кербела. Я чувствовал, что нахожусь в видеоигре, за исключением того, что это было реально и это было опасно. Очень опасно.

Я был в ЗОНЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ. Люди умирают на ЗОНЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ. И не было никакого пути назад.

Освещение в салоне было погашено, дабы усложнить задачу врагам (повстанцам, как их называли военные) прицелиться по самолёту. И тот факт, что я был частью этой, так называемой, цели, вызвал у меня приступ тошноты.

Я сидел в камере в моей крошечной тюрьме-сиденья, не способный пошевелиться и слишком нервный, чтобы уснуть, надеясь на лучшее и ожидая, когда мы приземлимся. Когда мы наконец сделали это, я вышел из самолёта с такой радостью, которую не испытывал никогда в своей жизни.

Но когда я вышел, то не увидел вокруг ничего.

Ну ничего, за исключением пустыни, которая простиралась на многие мили во всех направлениях. Ни зданий, ни деревьев, ни дорог, ни линий электропередач, ничего. Я осматривал огромные пустоты, пока мы не сели в старый школьный автобус, который отвёз нас на наше пристанище. Я ожидал увидеть разваленные казармы или палатки, но дворец…Дворец Саддама Хусейна, если быть точным.

После свержения Саддама американская армия превратила его изысканные дворцы в номера, де-факто в отели для своих гостей и военных. Конкретно этот располагался на берегу токсичного озера (что не удержало Джеффа Харди от прыжков и ныряния) и приспособленного поля для гольфа, где после удара мячик летел прямо в воду. Увидеть что-то американское с балкона бывшего дома Саддама, это чувство высшей справедливости, на мой взгляд.




Но было не так много времени, чтобы насладиться плодами злой лаборатории Саддама, через несколько часов после посадки нас разделили на группы и сопроводили к нашим индивидуальным пунктам назначения. В мою команду входили СМ Панк, МВП, Джон Моррисон, Ив и Алиша Фокс. Нам выдали тяжёлые бронежилеты и шлема (ЗОНА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ) и доставили на пункт питания для быстрого перекуса. Я ожидал увидеть большую зелёную палатку, как в M*A*S*H, вместе с поваром по имени Куки, одетого в засаленную алкоголичку с сигой, торчащей у него изо рта, накладывающего черпаком мешанину и кашу. Конский навоз, как я был не прав.

Это место больше напоминало ресторанный дворик с более широким выбором, чем «Polo Park» (в Виннипеге поймут). У них было всё: стир-фрай, различные макаронные изделия, жареная курица, бургеры, пицца, салатные бары, свежие булочки, всего не перечесть. Это было похоже на «Golden Corral» для большезвёздых полковников. Это заставило меня задуматься о том, как много денег уходит на эту войну, так как стоимость одних продуктов питания для войск еженедельно обходится в миллионы.

После прекрасного жареного цыплёнка и салата на обед, нужно было идти к вертолётам, чтобы лететь на заставу поприветствовать солдат. Что отличает визиты WWE в Ирак от обычного визита USO, это то, что туры USO, как правило, не выходят за рамки региональных военных баз, в то время как наши туры проходят везде. Девизом Винса было: «неважно, какой это аванпост – большой или маленький, если в нём есть солдаты, то мы их навестим».

Моя группа полетела через пустыню в крошечный гарнизон посреди ничего. Нас встретил четырёхзвёздный генерал, который провёл нас вокруг базы, так что военные могли продемонстрировать нам свои различные задания и обязанности. Затем мы провели автограф-сессию и пообщались со всеми желающими. Большая часть прошла в законном веселье и волнении, потому что военные были там ради нас. Снова и снова меня благодарили за то, что мы приехали в Ирак повидаться с ними, и снова и снова я благодарил их в ответ, за то, что они находятся там и защищают нашу страну. Меньшее, что я мог сделать, это приехать в Ирак на 4 дня, когда эти мужчины и женщины находились там, вдали от своих семей, больше восемнадцати месяцев.

Я понял, как сильно пропагандируется в Штатах в новостях эта война. Хотя я уверен, что далеко не все были в восторге от того, что там происходило, но большинство солдат, которых я там встретил, выполняли свою работу и не были заинтересованы в том, чтобы уехать до того, как эта работа будет выполнена. Я не слышал ни одной жалобы, ни от кого из них о том, почему они всё ещё были в Ираке.

Другая вещь, которую я почувствовал, это чувство гордости солдат за свою работу. Каждый нашёл время, чтобы тщательно отметить и объяснить каждую деталь своих обязанностей, будь то чистка ракетной пусковой установки, ремонт двигателя Джипа или обезвреживание иракских мин.

Мы выбрались за проволоку (за охраняемый периметр базы) и учились, как стрелять из пулемётов. Мы пересекали на тракторе пустыню, и я спросил у водителя, под какую музыку он предпочитает открывать огонь. Он ответил, что под «Metallica» и «Fozzy» (бесстыжее враньё, на которое я ведусь всякий раз). Мы стояли на вершине вертолёта и раскачивались на тарзанке, которая была прикреплена к стропилам огромного самолётного ангара. Мы оттянулись на полную катушку, и Панк, Моррисон, МВП и я окрестили нашу группу «Команда Хрен с Яйцами», в честь рисунка, нацарапанного кем-то на заднем сиденье в автобусе – это был член с лицом и маленькими ручками (а яйца ему служили ногами).




Мы летели через пустыню на другую заставу и стреляли из пулемёта по иракским солончакам, и когда я сидел в открытой кабине вертолёта, ветер обжигал моё лицо и капитан ретранслировал информацию в мои наушники. Я чувствовал себя актёром всех боевиков про Вьетнам, что когда-либо были сняты, нужно было ещё запустить «All Along the Watchtower» фоном. И это был Цельнометаллический Джерико, и я был Рядовой Y2Joker (прим. ред. – отсылка на фильм Стэнли Кубрика «Full Metall Jacket» и одного из его персонажей – Рядового Шутника).

За исключением того, что это была не шутка.

Мы пролетали над страной третьего мира, которая была разрушена войной, среди развалин виднелись небольшие скопления глинистых хижин, разбросанных по местности, но что интересно, каждая имела спутниковую антенну. По-видимому, после свержения Саддама, иракскому народу впервые было разрешено их приобрести. Я мог видеть случайных мужчин и женщин, которые смотрели на нас с земли, и спрашивал у пилота, на чьей они стороне. Наш наводчик постоянно держал палец на кнопке, наблюдая, нет ли чего необычного, и если кто-нибудь на земле направлял в сторону самолёта что-то похожее на пистолет или ракетную установку, ему был отдан приказ снимать их на месте.
Это была война. Никаких правил, никаких судей, никакого жюри, только палачи.

На следующей базе я встретил большого фаната Y2J, который был так возбуждён от того, что встретился со мной, что показал мне свою казарму и предложил стать его соседом по комнате. Мы быстренько сымпровизировали комичную сценку, которая называлась Кофе со Сливками, поскольку он был чёрным, а я белый (вы были слепы, как летучая мышь, но я открыл вам глаза), изображали битбокс и в конце блеванули прямо перед лицом у вездесущих камер WWE.

На следующий день Команда Хрен с Яйцами распалась и моя новая группа состояла из Дина Маленко, Карлито, JBL, Рона Симмонса и Микки Джеймс. Мы полетели в город под названием Таджи и снова встретили дружелюбного командира с крепким рукопожатием, который сказал, что рад видеть нас. Он доставил нас на приём, где большинство парней (девушки редко встречаются так далеко за пределами проволоки) больше всего были рады увидеть и поприветствовать Микки. Она была главной звездой этого шоу, раздавала автографы и фотографировалась с каждым солдатом, независимо от того, знали они её или нет.

После очередного живого визита, мы разделились на два вертолёта и махнули в Тармиях, самый отдалённый город по ту сторону проволоки, где никто из WWE (или любой другой артист, что существенно) никогда не бывал. Тармиях, это уничтоженный войной бывший оплот Аль-Каиды, который был уничтожен американской армией. Нас заверили, что всё под контролем, хотя она по-прежнему классифицировалась как опасная «ЗОНА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ», но они считали, что все террористы в городе были уничтожены, хотя и не знали наверняка. Это напоминало что-то из «Взвода» (прим. ред. – отсылка на одноимённый фильм Оливера Стоуна): полуразрушенные разбомбленные здания, в тумане, дрейфующем между крышами и проникающем сквозь открытые окна сгоревших дотла автомобилей, стоящих без дела на пустынных улицах.

Мы зависли над пыльной парковкой, а окружающие деревья прогнулись назад от сильного ветра, созданного вертолётными лопастями. Когда мы начали спускаться вниз я услышал громкий взрыв и дым начал подниматься вверх с земли.

Это оно, подумал я, нас атакуют! Моё сердце умчалось со скоростью достойной Джеффа Гордона, мы быстро приземлились на стоянке, а пыль и дым клубились вокруг нас. Мы всё ещё стояли на том же самом месте, но нас не атаковали; скорее всего, были запущены дымовые шашки, чтобы замаскировать наше прибытие и усложнить задачу для боевиков. Это был второй раз за день, когда я был под прицелом, и чуть не сдох от страха.

Мы повыпрыгивали из вертолёта и, на этот раз, никто не встретил нас приветливыми улыбками, не пожимал нам руки и не говорил, как они рады нас видеть. Вместо этого повсюду были бронированные солдаты, которые размахивали руками и кричали: «Быстрее! Сюда! Сюда!» Дин и я стартанули в сторону солдата, который направил нас в тёмно-оранжевое здание, а я огляделся по сторонам. Дым рассеивался, а пыль улеглась, что позволило рассмотреть беспорядочные пожары и мёртвых собак, лежащих вокруг. Я не совсем понимал, что происходит, но я был напуган, и чувствовал, что моё сердце сейчас выскочит из груди. Они спешно вели нас по пыльной дороге вдоль колючей проволоки, а солдаты прятались между деревьями с автоматами, направленными во все стороны, и зачищали район от угрозы. У меня создалось ощущение, что если кто-нибудь, кто угодно, случайно попадётся на нашем пути, то сразу будет уничтожен. Мы все могли погибнуть в этом месте, и я был, словно, загнан в угол, когда большой взрыв (и я говорю не о Чарли Уоттсе (прим. ред. – отсылка на альбом «Bigger Bang» группы The Rolling Stones»)) раздался рядом со мной. Я закричал, убеждённый, что мне оторвало руку, и мне придётся носить её с собой до конца тура, как тот парень в первой сцене из «Спасти рядового Райана». К счастью, это была ещё одна маскировочная дымовая шашка, и хотя мы все остались на том же месте, мы были потрясены и чувствовали себя паршиво. Особенно Рон Симмонс, который проворчал: «Это всё ради приёма и беседы? Я бы просто отправил им грёбаный автограф».

Мы наконец добрались до командного пункта, который, по существу, представлял из себя переоборудованный молодёжный центр, и нас быстро провели внутрь. Мы поняли, что попали в неизведанные воды, когда первое, что сказал нам командир: «Какого чёрта вы здесь делаете? Никто ещё не забирался в такую даль!»

Это задело за живое, потому что мы действительно забрались так далеко в зону боевых действий, где каждый солдат считал нас сумасшедшими, из-за того, что мы здесь.

Мы собрались в центре связи, в котором не было высокотехнологичных установок, как я и предполагал, но всё равно это была абсолютная дыра. Полуразрушенные стены с ржавыми подтёками и паутина, украшавшая (крутое слово) каждый угол. Крошечная комната управления была оснащена такой олдскульной радиоаппаратурой, которую вы могли видеть у Радара О`Райли (я знаю, что это уже вторая отсылка к M*A*S*H в этой книге, но я очень любил это шоу, когда был маленьким, врубаетесь?) и, возможно, также управлялась с помощью заводного ключа. Это было странно для меня, в то время как я мог отправить сообщение своей жене Джессике во Флориду с помощью своего смартфона, эти ребята использовали оборудование, вышедшее в те времена, когда ещё Pong был в моде.

Нам опять обрисовали нашу ситуацию, на этот раз начальник базы, который объяснил, что Тармиях был захвачен повстанцами, пока наши войска не пришли и не отвоевали сектор за сектором в течение шести месяцев, в общей сложности 75 секторов. Они заблокировали все выходы из города, и боевики Аль-Каиды пропали, ну или они так думали. Они не были до конца уверены, что несколько ренегатов не скрываются в руинах города, потому это место всё ещё считалось ЗОНОЙ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ.

Солдаты оставались в контрольном центре уже 18 дней и, поскольку, здесь не было ни водопровода, ни душа, они чистили зубы бутилированной водой и ходили грязными. Они все питались сухпаями, в который не входили скоропортящиеся продукты, а в двух серебристых тюбиках были тунец и говяжья строганина. Я никогда не пробовал сухпай и решил побаловать себя, несмотря на предостережения солдат, сказавших: «Тебе это не понравится!»

Они были правы.

Тунец и говяжья строганина напоминали коровий навоз с привкусом картона. Я подавился и перевернул какое-то тёплое пойло на свой поднос, и в отчаянии начал пытаться его очистить. Я схватил кусочек шоколада, который напоминал подслащённый коровий навоз с привкусом картона и тут же выплюнул, а горстка стоявших поблизости солдат захихикала. Единственные вещи, которые были съедобны на вкус, это «Pringles» и апельсиновый «Gatorade», краеугольный камень любого сбалансированного завтрака.

Спальная часть представляла из себя большой открытый зал с армейскими сдвинутыми кроватями. Каждый имел личный номерной шкафчик, в котором хранились вещи для досуга: книги, фоторамки, гитара (я даже побренчал несколько аккордов, поскольку был лучшим гитаристом в WWE). Был маленький, примитивный тренажёрный зал, напомнивший мой школьный (Вествудский Колледж представляет, йоу): пластиковые гантели, турник, где рукоятки располагались так близко друг к другу, что было проблематично ухватиться надлежащим образом, штанги с бетонными блинами, всё то, что вместе можно было использовать для полноценной тренировки.

В центре соединения была небольшая площадка, где тусовались ребята, бросали в баскетбольное кольцо, курили, говорили о доме, курили, играли в карты и курили. Они собрались вокруг небольшого костра, расположившись на одноместных сиденьях, которые они вырвали из брошенных автомобилей по всему городу.

Мы раздали автографы и сфотографировались, и хотя некоторые ребята не знали, кто мы такие, все они были очень благодарны за наше присутствие, возбуждённо рассказывая нам о своей гражданской жизни. Когда один капрал сказал нам, что едет домой и через пару дней у него свадьба, Симмонс отпустил мне затрещену за то, что я сказал: «Свадьба? Чёрт, Вы собираетесь сменить одну зону боевых действий на другую, не так ли?»

К счастью, моя семейная жизнь не напоминала зону боевых действий, и с того момента, как мы приземлились в Ираке, я постоянно проверял свой карман, дабы убедиться, что мой телефон на месте. Это была моя подушка безопасности, мой спасательный круг и билет назад к спокойному миру во всём мире, прекрасной жене и семье. И тот факт, что я всё ещё мог переписываться с ними, заставлял меня чувствовать себя значительно лучше в данной ситуации.

Через 90 минут, что мы зависали с солдатами, настала пора собираться обратно, когда нам сообщили, что возникла одна проблема. Один из вертолётов, на которых мы прилетели, приземлился на стальную балку, которая пробила днище, а военные вертолёты перемещаются исключительно в парах, для безопасности. Поэтому нам пришлось ждать прибытия ещё одного вертолёта, чтобы убраться отсюда. Что ещё хуже, поднявшаяся серьёзная песчаная буря задержала прибытие второго вертолёта. Другими словами, мы оказались в затруднительном положении на необорудованной ЗОНЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ на неопределённый срок, и впервые, за всё время нахождения в Ираке, я не был уверен, что смогу выбраться.

Остался умирать только с одним другом: В одиночестве я сжимаю свой телефон (прим. ред – отсылка на песню «Disposable Heroes» группы «Metallica». В оригинале, вместо телефона солдат сжимает автомат).